Это было с моим отцом. Ушёл он на фронт в 31 год. Уже были дети и семья. Мать его Феодосия, хоть и не родная была, но любила его безумно. Когда на фронт его отправляли, она плакала неуемно. И сразу начала за него молиться. Каждый день, да по несколько раз принималась молиться за его здоровье. Поэтому, когда пришла похоронка, отец его решил её Феодосии не показывать - с ума, думал, сойдет. Сам молча переживал, но виду не подавал. Соседки знали, что похоронка пришла, но он приказал - молчать, и все молчали. Многие тогда так делали. Не так много времени прошло, когда она вдруг встала утром и говорит:

- Странный сон сегодня приснился. Будто Сергей прошёл задами, за огородами, чтобы мальчишки его не опередили, вошел в дом, а я у печки хлопочу. Он закрыл мне руками глаза и молчит. А я говорю:

- Сережа пусти, я тебя узнала!

Повернулась к нему, а он говорит мне:

- Я мать не надолго, покажусь, что я живой и пойду. А потом я приду. Что скажут про меня - не верь. Живой я, живой!

- Странный сон! Наверное, надо за него помолиться, - она встала к иконам и начала молиться за его здоровье. Не выдержало у отца сердце.

- Не плачь мать! На вот, и за упокой молись! - и дает ей похоронку. А она посмотрела на похоронку и отвечает:

- Да нет, живой он! Сам сегодня сказал.

И продолжает молиться за здравие. Отец смотрит и молчит. Он-то думал, что сейчас слёзы будут, а она спокойная.

Так она за здравие каждый день и продолжала молиться. Отец решил, что и правду она немного тронулась. Но ничего не говорит.

Однажды Феодосия стояла у печки, вдруг глаза её закрыли ладонями.

- Сережа! - воскликнула она, - да отпусти ты! Я узнала тебя.

И повернулась. Сын стоял перед нею. Он прошел задами, за огородами, чтобы мальчишки вперед него не прибежали, вошел тихонько в дом, подошел к матери и закрыл её глаза руками. Возвращению его были все удивлены и рады. Многие женщины, у кого на руках тоже были похоронки, приободрились и стали говорить, что они тоже чувствуют, что их сын или муж живы. История была необычная, а может быть для войны - обычная.

А что же случилось? Их часть стояла под Ленинградом. В январе 1942 года их призвали и отправили туда. Он был артиллерист. Однажды, их батарею перебросили в другое место. Ночью перебросили. На них была новая, пошитая в городе Иваново, форма. Когда рассвело, соседний артиллерийский полк увидел, что через поле орудия стоят. И форма на солдатах странная. Позвонили своему командованию, а те говорят, что никого не перебрасывали. Ну, полк и расстрелял батарею, подумав, что там немцы. Так накрыли, что от леска ничего не осталось. От батареи тоже. Когда пошли посмотреть, то сильно напугались: разбили-то своих. Отца контуженного вытащили санитары и отправили в Тихвин. А дело так запуталось, что командование, которое их послало, подумало, что немцы батарею уничтожили. На место послали людей, а там - пусто. Они и отписали похоронки на всех. Отец три месяца в Тихвине пролежал. Потом отпуск на родину и... опять воевать. Когда, из Сталинграда на него пришла вторая похоронка, где говорилось, что он " геройски погиб". То уже не только мать, но и близкие, этой похоронке особенно не поверили. Мать так и продолжала молиться за его здоровье до 1944 года. Пришел с войны он инвалидом, но живой. После было еще много разных чудес с ним, но мать несмотря ни на что, каждый день молилась за него. И вытащила молитва матери из такого, что и в кошмарном сне не увидишь. Впрочем, это уже другая история. А похоронка еще раз догнала отца уже после смерти. Умер он в 1972 году, а в областной "книге памяти" в 1995 году, выпущенной к юбилею победы, написали: "Махов С.Е., погиб в феврале 1942 года..." Вот такая история, не-то про сон, не-то про явь. Но отец говорил:

- Это молитвы матери меня спасли.