Старый друг приехал ко мне в гости. На дачу, на выходные. Дело было зимой, и морозы для Москвы стояли какие-то запредельные — градусов сорок. Тем не менее, несмотря на мороз, обоим нам в понедельник кровь из носу надо было в город на работу.

Я поставил будильник на пораньше и встал затемно. Не умываясь и не завтракая, надел теплые штаны, свитер, тулуп, валенки, шапку, рукавицы и вышел во двор заводить машину. Потому что Бог знает сколько времени надо старенькой машине, чтобы прогреться на сорокаградусном-то морозе. Дверь примерзла — еле оторвал. Замок зажигания примерз — еле провернул.

И уже по первым натужным поворотам стартера стало ясно на слух, что не заведется старый драндулет ни за что. А холодно в промерзшей машине было так, что хоть плачь. Тем не менее, я не сдавался. Раз за разом позволял аккумулятору собраться с силами и снова крутил стартер. И с каждым разом надежды становилось все меньше. Крутилось все медленнее и все натужнее.

И вот к моменту последнего уже издыхания аккумуляторной батареи, когда стартер уже еле проворачивался последние разы, из дома вышел мой товарищ. Довольный, бодрый, телосложение Портоса, голый по пояс — вышел умыться снегом. Он увидел меня, скрюченного в машине, услыхал натужные звуки стартера и… широким, неспешным крестным знамением осенил мою колымагу. Тут машина вдруг завелась.

«Вот что крест-то животворящий делает!» — засмеялся приятель и принялся умываться снегом.
А я вылез из машины, тоже смеясь. Мы пошли завтракать и смеялись за завтраком. А потом смеялись всю дорогу до города.

Я, собственно, про этот смех.

С нами ведь случилось вполне наглядное чудо. Теоретически мы должны были бы пасть на лица свои и вознести хвалу Господу. Но мы предпочли гоготать, как бы принижая чудо, профанируя его, переводя в шутку.

Ну, потому что Бог ведь — не автослесарь. Как-то я значительно серьезней отношусь к Богу, чем нужно, чтобы полагать, будто Всевышнему делать нечего, как только заводить на морозе мой автомобиль. Приятель мой и крестил-то машину в шутку, и про крест-то животворящий говорил в шутку, и вообще всё это была шутка. Потому что иначе не вера получится, а какая-то мелочная магия, набор суеверий, полезных в быту.

Исходя из этих соображений, я не слишком серьезно отношусь и к плачущим иконам, святым источникам, благодатным муравейникам…

Но где-то же должен быть у этой моей несерьезности предел. Вот, например, любимый мой архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) перед интронизацией патриарха Алексия I всерьез ведь ждет Благодати Святого Духа. И Благодатного Огня ждут всерьез. И Евхаристию нельзя считать забавным кулинарным упражнением с вином и хлебом.

И я не знаю, где грань между чудесами, при виде которых следует хохотать иронично, и чудесами, при виде которых следует падать на лица свои.

Священник Сергий Круглов

Грань, думаю, там же, где грань всего важного — добра и зла, красоты Мадонны и красоты содомской, света и погребной тьмы — в сердце человека…

Под «чудом» часто подразумевают что-то этакое сверхъестественное, из ряда вон, ни в какие ворота не лезущее, против всех правил происходящее — но, тем не менее, некая разница между чудом и абсурдом, нелепостью, в сознании людей все-таки есть. Это, прежде всего, потому, что у чуда существуют, как и у всего на свете, свои законы.

Главный из них такой: чудо, откуда бы оно ни происходило (а мы знаем, не все, что падает сверху, бывает от Бога, дух нечистый, чтобы сбить с толку, совратить или испугать людей, тоже устраивает немало кунштюков. Но мы здесь будем говорить именно о чудесах в их исконном смысле, то есть о чудесах Божьих), — происходит всегда для человека. Человек непременно бывает участником чуда, хотя бы просто в качестве зрителя.

Почему нет чудес на Юпитере? Потому, что там нет людей. Будьте уверены: как только человек достигнет сей планеты (впрочем, наверное, уже достиг, не знаю — подскажите, если кто следит за новостями науки…), так там сразу появятся многие множества чудес. Чудо — прежде всего, то, что как чудо может воспринять человек.

Божье чудо отличается еще и тем, что оно — не фокус, эффектно поставленный, чтобы просто поразить воображение зрителя. Оно даже не способ впечатлить его зрелищем всемогущества Творца (типа: «Гляди и нишкни, какой Я могучий!…») и величия творения; такими вещами скорее можно счесть многочисленные, грозные и прекрасные, явления первозданной природы. Божье чудо — всегда направлено на то, чтоб причинить человеку какую-то человеческую пользу, оно призвано что-то в человеке изменить: пробудить веру, укрепить надежду, напомнить о любви, подсказать что-то жизненно важное.

Чудом Бог хочет привлечь к себе человека, Свое любимое, блудное, страдающее дитя; причем сделать это — вот еще одно отличие Божьего чуда от бесовского фантома — ненасильственно, с уважением к свободе человека. В воле человека остается, принять ли чудо как явление Божье в своей жизни, впустить ли его в свое сердце, ум, веру, дать ли ему в чем-то изменить себя — или, как вы говорите, посмеяться и отвергнуть…

В этом смысле — чуда как чего то, свершенного Богом лично для человека — настоящие чудеса внешне часто бывают невзрачны, незаметны для других, то, что явилось убедительным чудом для одного, для других может быть только поводом недоуменно пожать плечами. Кого и в чем убедили «чудесные» шоу Дэвида Копперфильда, совершавшиеся при стечении дружно ахающих толп зрителей? Чья жизнь изменилась после них в сторону Бога, в сторону обретения любви и преодоления смерти?…

Массовостью, зрелищностью, эффектностью будут отличаться как раз шоу антихриста, вспомним «Три разговора» Соловьева. И когда видишь толпы людей, рвущихся сегодня на сеансы экстрасенса-целителя, а завтра — к мироточивым иконам, толпы чающих именно такого эффектного чуда, понимаешь, какие именно психологические процессы, происходящие в людях, антихрист учтет и возьмет на вооружение… (Конечно, чудеса совершаются и у мироточивых икон и мощей, но не гарантированно и не для всех — верны слова Христовы: «По вере вашей и будет вам»…).

И, наоборот, небольшие события бывают чудесами для нас. Как говорят святые: неверующего хоть с ног до головы обложи чудесами — он и не почешется, а для верующего солнце утром встало — и это чудо… Совпадения и случайности в моей обыденной жизни, приведшие к важным результатам: пониманию того, что Бог бережет нас как детей Своих, обретению веры, перемене мировоззрения, восстановлению любви, примирению со старым врагом, встрече с утерянным другом — для меня явное чудо, но такое, которым особо и не похвастаешься.

Помню, я служил панихиду в сороковой день на могиле друга — и внутри себя говорил Богу: «Правда же, у него все будет хорошо, Ты же примешь его с миром?» И когда на деревянный крест из туч упал луч солнца, и в этот луч села синичка, и так сидела до конца панихиды — и мне, и присутствующим без слов стало ясно: это чудо Божьего утверждения и утешения, посланное специально для нас.

Помню рассказ пожилого человека: горели дачи вокруг Минусинска, он бежал сквозь лес, и от дыма ему стало плохо с сердцем. Он упал под сосну, кое-как набрал номер жены в мобильнике, и, хотя связь нещадно барахлила, она ответила. Он сказал: «Мне худо с сердцем, давай прощаться…», а та сказала: «Я тебе покажу прощаться! А ну вставай и пошел!…» . И он встал, откуда-то взялось немного сил, и шел сквозь дым с голосом жены в ухе, и таки вышел. И понял: это было чудо, сотворенное Богом с помощью жены и с помощью любви.

Помню еще, как-то на Новый год у одной нашей прихожанки дома замироточили иконки, обычные бумажные. Конечно, все побежали смотреть на чудо, торжественно принесли иконки в собор — а они в соборе вдруг мироточить перестали… Когда об этом сказали архиерею, он ответил: «Не надо было нести их в собор, напоказ. Это было чудо, данное только для этой семьи, и они одни знают, зачем именно…».

Одно такое чудо вы, Валерий, только что описали: крестное знамение помогло завести машину, и это произошло для того, чтобы спустя время вы вспомнили этот случай, свой тогдашний смех — и задумались всерьез о природе чуда и, что важнее, о природе себя самого…

Чудеса Божьи (вспомним евангельские описания того, что делал Христос) — не нарушение законов природы, это проявление законов, но других: невидимых подслеповатому глазу падшего человека законов Царства Божьего. Эти законы — любви, милосердия, благой иерархичности творения, жизни вечной — противоположны механизмам насилия и распада, которые мы знаем как законы, пронизавшие мир сей подобно метастазам, и исследованиями которых порой так опрометчиво гордится наука…

Чудеса Божьи направлены на то, чтобы потрясенный чудом человек увидел невидимое сквозь морок и пелену обыденности, узнал бы эти законы Царства, а через них — и Самого Законодателя, чтобы смог найти в это Царство дорогу и восстановить отношения в любви с Богом, ближними, самим собой.