До 1967 г., когда землетрясение разрушило Ташкент, к театру Алишера Навои тянулась узкая улочка с одноэтажным домиком, где жила главный врач родильного дома № 6 Ревекка Иудовна Бухгалтер.

В шестидесятых она была известным гинекологом-хирургом. В молодости ей довелось оперировать вместе с епископом Лукой Войно-Ясенецким. Хирург - епископ Лука был Ташкентским архиереем. Он занимал кафедру с перерывом дважды: в тридцатых и сороковых годах. Занимая архиерейскую кафедру во время войны, он практиковал как хирург. Памятью его творческой работы остались не только многочисленные операции. Он написал труд «Очерки гнойной хирургии». Ревекка Иудовна ассистировала епископу Луке на хирургических операциях и ценила его искусство: «У него были золотые руки».

Домик был скромный: крошечная прихожая, гостиная, из неё дверь в кабинет, где она принимала пациентов, и хозяйственные помещения. Сюда послал нас отец Борис, когда мы с Верой пришли за советом по поводу её беременности.

Для меня оставалось интригующей тайной история их знакомства и отношений: ни профессия, ни конфессия не могли их связывать. И всё же, судя по той заботе, которой окружили жену в родильном доме, было очевидно, что Ревекка Иудовна очень тепло относилась к отцу Борису, и его рекомендация имела для неё значение. Ревекка Иудовна приняла Веру под своё наблюдение и вела до тех пор, пока наша первая дочка Маша родилась здоровым и крепким ребёнком.

Спустя три года, нам снова пришлось обратиться к Ревекке Иудовне. Вера носила под сердцем двойняшек. К семи месяцам они набрали слишком большой вес. Возникли основания для тревоги. Обычно последние два месяца дети набирают по килограмму, и следовало опасаться, что Вера физически не сможет их доносить. Так и случилось. В семь месяцев начался поздний токсикоз беременности, нефропатия, и пришлось лечь «на сохранение». Ревекка Иудовна положила Веру в свой родильный дом и собрала консилиум. Вывод был неутешительный: возможность родов казалась маловероятной, плод не прослушивался. Решено было делать кесарево сечение, и делать его предстояло срочно и вслепую из-за сильной отечности. Врачи сказали, что вопрос идёт только о спасении матери. Учитывая её состояние и тяжесть операции, не следует рассчитывать, что дети останутся живы. Операция была назначена на среду.

У меня оставалась надежда только на помощь Божию, и я пошёл к отцу Борису. Он сразу же принял меня и сказал: «Будем молиться и надеяться. Бог милостив, всё обойдётся». Во вторник вечером Вера позвонила мне и сообщила: «У меня отошли воды». Я приехал в роддом, поговорил с дежурным гинекологом и поехал к Ревекке Иудовне. Он уже созвонилась с дежурным врачом, велела держать её в курсе и, в случае необходимости, звонить в любое время. Мне она сказала:«Поезжайте домой, ложитесь спать, я позвоню Вам». Было очень поздно, но я всё-таки снова заехал к отцу Борису. Он сказал мне: «Будем надеяться. Молитесь, и всё будет хорошо».

Спал я на столе в бухгалтерии свечной мастерской, рядом с телефоном.

Роды были тяжёлыми. Вера несколько раз теряла сознание, дышала кислородом. Тужиться не было сил. Пожилая врач сидела около неё и массировала живот. У мальчика было ягодичное предлежание.
- Ну, милая, соберись с силами, у тебя мальчик, тужься, тужься, чтобы не пришлось накладывать
щипцы.

- О, Матерь Божия! – воскликнула роженица, и врач едва успела подхватить младенца. Через 15 минут родилась девочка. Вторые роды прошли легко. Ревекка Иудовна позвонила мне в два часа ночи и сообщила, что роды были благополучны, но дети не выживут. «Радуйтесь, что Вера жива». Детский врач-консультант сказал, что дети нежизнеспособны. Мальчик весил всего 1500 г, а девочка -1300 г. Кормили их из 10- граммовой пенициллиновой бутылочки.

Через две недели врачи сказали мне, что опасность миновала, дети будут жить. Эти две недели мы молились и надеялись. Врачи детского отделения приложили много усилий, что бы сохранить жизнь детям. Отец Борис называл наших двойняшек «дети молитвы».

Чтобы поблагодарить Ревекку Иудовну за её заботу, мы с Верой купили в Киеве большой шоколадный торт и хрустальную вазу. От вазы Ревекка Иудовна отказалась категорически, а торт поставила на стол и пригласила нас пить чай. Это было праздничное чаепитие. За столом Ревекка Иудовна рассказала нам историю из своего далёкого детства. Мне стало понятно, как тесно все связано в нашем мире. Добро не проходит бесследно, и может отразиться через много лет в другой судьбе. Рассказ объяснил её особенное отношение к священнику.
Она была девочкой лет пяти из бедной еврейской семьи. Вечером под Рождество она подошла с группой детей к дому, за окнами которого стояла большая ёлка, украшенная игрушками и свечами. В комнате было много детей, слышался смех, звуки рояля и пение. Дети прижалась носами к стеклу, впитывая праздничные звуки. На улице, покрытой снегом, они стали случайными свидетелями рождественской радости, царившей в чужом доме. Вышел сторож и отогнал детей от окон. Хозяин дома случайно выглянул и, услышав шум, обратил внимание на кучку ребятишек. Это был пожилой священник. Он вышел и позвал детей в дом на праздник. Они робко вошли в комнаты. Их радушно встретили, накормили, потом позвали в хоровод. Робость прошла. Они кружились со всеми детьми вокруг ёлки, играли и получили рождественские подарки. Ревекка Иудовна сохранила на всю жизнь память об этом Рождестве и ёлке.

Радушие хозяйки переплелось с нашим семейным торжеством и сохранилось в памяти на долгие годы. А хрустальная ваза до сих пор хранится у нас в семье, как вещественный памятник о драматических событиях тех дней и роли, которую сыграла Ревекка Иудовна в судьбе нашей семьи.