Опыт одного перевода

Во время православного отпевания звучит много удивительных молитв – по сути, вся эта служба становится для многих наших современников едва ли не единственной возможностью услышать нечто самое важное о Боге, о человеке, о его земном пути и о том, что будет после него – да еще и в такой момент, когда об этом невольно задумывается и самый бесчувственный. И, может быть, вершина поэтического творчества – это стихиры, авторство которых приписывается Св. Иоанн Дамаскину. «Кая житейская сладость пребывает печали непричастна; кая ли слава стоит на земли непреложна; вся сени немощнейша, вся соний прелестнейша: единем мгновением, и вся сия смерть приемлет. Но во свете, Христе, лица Твоего и с наслаждении Твоея красоты, егоже (юже) избрал еси, упокой, яко человеколюбец».

Понятно ли это? Вполне… если человек привык к церковнославянскому. Но среди тех, кто приходит на отпевание, таких, как правило, меньшинство. И потому я хотел бы предложить свой опыт перевода этих стихир.

Не стану сейчас долго рассуждать о том, можно ли молиться по-русски (по-моему, ответ очевиден) и нужно ли это делать. Скажу о другом: переводить богослужебные тексты возможно в том числе и на русский, и это в любом случае полезно. Но зачастую под переводом понимается неуклюжий подстрочник с церковнославянского: «вся сени немощнейша, вся соний прелестнейша» = «всё тени немощней, всё сновидений прелестней». Русская морфология заменила здесь морфологию церковнославянского (а на самом деле, морфологию греческого оригинала, Πάντα σκιὰς ἀσθενέστερα, πάντα ὀνείρων ἀπατηλότερα) – но текст не стал от этого ни яснее, ни красивее… а скорее даже наоборот. Но ведь подстрочник и в самом деле убивает любую поэзию – а это, несомненно, поэзия. Чтобы это зазвучало по-русски, нужно иногда переставить местами слова, иногда подобрать другой синоним… И тогда это будет действительно перевод.

Впрочем, хватит предисловий. Вот моя версия погребальный стихир Св. Иоанна Дамаскина, и как говорили древние, кто может, пусть сделает лучше.

Какая житейская радость непричастна печали?

Какая земная слава останется неизменной?

Всё здесь слабее тени,

обманчивей сновидений –

лишь миг, и смерть всё поглотит.

Но свет лица Твоего, Христе,

и счастье видеть Твою красоту

подай тому, кого Ты возлюбил,

упокой его по любви Твоей к людям!

Цветок увядает, и сон исчезает,

и так любой человек погибает.

Но раздастся глас трубный, земля задрожит,

и тогда восстанут все мертвецы,

Христе Боже, для встречи с Тобой –

и тогда, о Владыка, дух раба твоего,

который ныне от нас отошел,

посели в тех шатрах,

где святые Твои, о Христе!

Увы, как тяжел для души моей

будет час расставания с телом!

Сколько будет рыданий тогда,

и никто не утешит ее.

К ангелам очи она возведет

в мольбе своей безуспешной;

к людям руки протянет она,

но никто не придет к ней на помощь.

Братья любимые! Вспомним мы, как

кратка наша жизнь, и попросим Христа

дать покой – от нас отошедшему,

нашим душам – милость великую.

Суетно всё, что есть у людей,

что смертной черты не пересечёт:

богатство с тобою туда не пойдёт,

и слава твоя останется здесь.

Смерть настанет – всё это исчезнет.

Так воззовем ко Христу, Бессмертному Царю:

отошедшего от нас упокой

там, где дом всех ликующих.

Как же страшно таинство смерти,

когда душа из тела исторгается,

гармония их силой разрушается,

и прирожденный их союз

по воле Божьей распадается!

Потому и молим мы Тебя:

отошедшего от нас упокой

в шатрах праведников Твоих

по любви Твоей к людям,

о Дающий нам Жизнь!

Где же к мирскому привязанность?

Где же мечты о временном?

Где серебро и золото?

Где множество слуг хлопочущих?

Всё тень, всё прах, всё пепел!

Так воззовем же к Бессмертному Царю:

Господи, вечных Твоих благ

удостой отошедшего от нас,

дай ему блаженство и покой,

которые не обветшают.

Я вспомнил, как взывал пророк,

говоря «я земля и прах!»;

и в гробницах я тоже увидал

обнаженные кости и сказал:

«Где же тут воин, а где царь,

где богач и где бедняк,

праведник и грешник где?»

Но с праведными, Господи, упокой

раба Твоего по любви Твоей!

Начало бытия моего –

в созидательном повелении Твоем,

ибо Ты пожелал во мне сочетать

видимое начало с невидимым:

Ты от земли мое тело сотворил

и душу мне даровал

живительным дуновением Твоим.

Так упокой, Христе, раба Твоего

в стране живых, в шатрах праведных!

По образу и подобию Своему

изначально Ты человека сотворил

и поставил его в раю

Твоими творениями повелевать.

Но диавол по зависти его прельстил,

и плода запретного он вкусил,

и заповеди Твои преступил.

Потому Ты судил ему вернуться

в землю, от которой он был взят,

Господи, чтобы упокоение у Тебя испросить.

Плачу и рыдаю,

едва о смерти вспомню,

едва во гробе увижу

прекрасный лик человека,

сотворенный по образу Божьему –

но без образа и без славы,

и прежнего вида лишенный…

Как же над нами таинство

свершается непостижимое?

Как побеждает нас тление,

как со смертью мы сочетаемся?

Не иначе, как Божьим повелением,

как написано, и да подаст Он

упокоение от нас отошедшему.