ТИМУР КИБИРОВ

Продолжим разговор о христианской поэзии наших дней. Имя поэта, о котором сегодня пойдет речь, стало известно широкому читателю с начала перестройки, т.е. конца 80-х. Это – Тимур Кибиров. Некоторые причисляли его к концептуалистам, с которыми его связывали дружеские отношения, но сам Тимур таковым себя не считал. «В буквальном смысле концептуалистом я никогда не был и себя так не называл. Хотя ничего постыдного в этом нет - среди концептуалистов есть авторы, которых я глубоко уважаю. Но сам я был всегда традиционным лирическим поэтом. На мой взгляд, поэтические направления друг от друга отличаются не техникой письма, а «художественной идеологией» - такое вот нелепое словосочетание, но ничего изящнее придумать не могу. Моя «художественная идеология» мало чем отличается от поэтов ХIХ века», - признался поэт в интервью православному журналу «Нескучный сад». Почему именно это издание? Потому что последние стихи Кибирова – стихи открыто христианские. Вот, например, такое.

Их-то Господь — вон какой!
Он-то и впрямь настоящий герой!
Без страха и трепета в смертный бой
Ведёт за собой правоверных строй!
И меч полумесяцем над головой,
И конь его мчит стрелой!
А наш-то, наш-то — гляди, сынок —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

А у тех-то Господь — он вон какой!
Он-то и впрямь дарует покой,
Дарует-вкушает вечный покой
Среди свистопляски мирской!
На страсти-мордасти махнув рукой,
В позе лотоса он осенён тишиной,
Осиян пустотой святой.
А наш-то, наш-то — увы, сынок, —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

А у этих Господь — ого-го какой!
Он-то и впрямь владыка земной!
Сей мир, сей век, сей мозг головной
Давно под его пятой.
Вкруг трона его весёлой гурьбой
— Эван эвоэ! — пляшет род людской.
Быть может, и мы с тобой.

Но наш-то, наш-то — не плачь, сынок, —
Но наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.
На встречу со страшною смертью своей,
На встречу со смертью твоей и моей!
Не плачь, она от Него не уйдёт,
Никуда не спрятаться ей!

Такое вот «сравнительное богословие». А вот – догматическое. О богопознании:

Рек безумец в сердце своём — "Несть Бог!”
Этот догмат вообще-то не так уж плох!
Чёрта с два ты в безумном сердце найдёшь!
Чёрта лысого там обретёшь!
Ах, безумец бедный, там нет Его,
Нету Пастыря доброго моего,
Там ни капельки нет Его!

Рек философ в сердце своём — "Умер Бог!”
Этот тезис вообще-то не так уж плох!
Как ни странно, но тут ты как раз не врёшь —
Как ни страшно, но это не ложь!
Бедный Фридрих, мы правда убили Его,
Схоронили Пастыря моего,
И три дня мир был без Него!

Рек фельдфебель в сердце своём — "С нами Бог!”
Этот лозунг вообще-то не так уж плох!
С нами рядышком, туточки, хошь не хошь,
Никуда от Него не уйдёшь!
Бедный кесарь, от гневного взора Его,
От десницы Пастыря моего
Не сокрыть тебе ничего!
Пусть же в сердце своём всяк сущий бедняк
Возопит во мраке примерно так:

— Не суди, не суди по моим грехам!
Не суди по глупым словам!
Пастырь добрый, снеси к своему Отцу
Обезумевшую овцу!
И хоть шерсти клок — всего ничего —
Сохрани для предвечной пряжи Его
От дурного раба твоего,

Книга затейливо названа автором «Греко- и римокатолические песенки и потешки». Андрей Кульба, корреспондент «Нескучного сада», – сибиряк, мой знакомец по Литинституту, – поинтересовался, не для того ли, чтобы не отпугнуть фундаментализмом, Кибиров дал такое шутейное названье. Тот ответил: «Это имеются в виду такие, знаете, детские книжки, русские народные потешки, где там: «Ваня-Ваня, простота, купил лошадь без хвоста». Меня давно увлекает эта игра с совсем детскими формами высказывания, по которым, по-моему, все тоскуют: по простоте, по детской незамысловатости. Кроме того, я последние годы пытаюсь английскую поэзию читать в подлиннике, и когда уже начал писать эту книгу, открыл, что была в ХХ веке удивительная английская писательница Дороти Сэйерс. Ее у нас в основном знают как автора чудесных детективов; но она и переводчик «Божественной комедии». А в юности написала две книги стихов, одна из них - «Христианские песни и сказки», из нее я взял эпиграф для своей книжки». Вот еще одно стихотворение из нее:

Из Дороти Сэйерс

Замычал в ночи бессловесный вол:
"Слышишь звон в долине, мой брат осёл,
Звон подков и ржанье коней?
Из волшебных стран, от края земли
К нам спешат волхвы, к нам скачут Цари
Поклониться Царю Царей!
Только раньше их всех я, медлительный вол,
Поклонюсь Лежащему в яслях!

Лопоухий в ночи возопил осёл:
Сколько ангелов в небе, о брат мой вол,
Озарило синюю тьму!
В этот радостный, в этот единственный раз
Там вся Сила Небесная собралась
Чтобы славу пропеть Ему!
Только раньше их всех я, упрямый осёл,
Воспою Лежащего в яслях!

Слава в вышних Богу! Иа-иа!
Слава, слава Нашему Мальчику!

Медлительный вол, упрямый осел, – возможно это самоирония. Не так давно мой однокурсник, ныне профессор Кембриджского университета и издатель англоязычного поэтического журнала, поэт Филипп Николаев, прислал мне нигде кроме «местной газетенки», как он выразился, не публиковавшееся интервью с Кибировым. Кроме Филиппа и Тимура в нем принимала участие поэт Катя Капович, жена Филиппа. Так вот, в этом разговоре Кибиров признается: «Я завидую людям, искренне верующим в Бога, потому что на каком-то уровне, как все вменяемые люди, я в него верю. Это вера в нечто абсолютное за пределами нашего мира, но она, к сожалению, не требует перемен в посюсторонней жизни. Поэтому я и завидую по-настоящему верующим. Помимо них, я восхищаюсь людьми, активно делающими добро. Я бы употребил слово "праведники”, если бы оно не имело дурного стилистического привкуса». В разговор вступает Катя Капович: «Уж и не знаю, уместно ли с прашивать в этой связи, что есть добро? Ведь не исключено, что занятие поэзией имеет к нему не меньшее отношение, чем другие, более очевидные поприща?». Тимур Кибиров: «Нет, я убежден, что хороший врач или воспитатель детсада делают большее добро. И это не поза, я действительно так думаю. Хотя это нисколько не принижает того, что делает поэзия и что мне кажется чрезвычайно важным. И не дай Бог ей прекратить существование!».

Немного ранее в том же разговоре Тимур Кибиров высказывает, как он сам ее иронично характеризует, еретическую мысль о том, что поэзия – средство, а не цель. Позволю себе напомнить, что Пушкин высказал когда-то мысль прямо противоположную: цель поэзии – поэзия. Также мне представляется не совсем корректным сопоставлять поэзию и труд врача или учительницы на предмет того, какое добро – большее. Если речь идет о подлинной поэзии (всегда редкой), то ее воздействие на немногих (настоящих читателей поэзии всегда мало) принципиально иное, чем воспитание (вариант – обучение, Кибиров любит противопоставлять эстетствующим снобам советскую учительницу), не говоря уже о лечении телесных немощей. Это разные «сферы обслуживания», удовлетворяющие разные «запросы». И, на мой взгляд, поэзия не как цель, а как средство (скажем, для исправления сердец собратьев, их нравственного воспитания – того же обучения, допустим, основам православной культуры в широком смысле) будет не совсем поэзией. Исправление сердец, к которому призывает поэта толпа в пушкинском стихотворении – лишь побочный (и неизбежный) эффект поэзии, не являющейся ее прямой задачей. Поэзия и учит, и лечит Красотой, к которой приобщает тех немногих, кто жаждет к ней приобщиться, кто в этом жизненно нуждается. А Красота, напомню, одно из имен Божьих, также как и Любовь (возможно, самое забытое имя, как пишет Оливье Клеман). Об этом уже шла речь в одной из наших передач.

Однако при расхождении в этом пункте я, пожалуй, соглашусь с Кибировым во всех остальных, «озвученных» им в вышеупомянутых интервью. Вот, например, об учительнице, которую Кибиров предпочитает Набокову. Из интервью «Нескучному саду»: «Меня всегда смущала - я это скрывал, а сейчас, поскольку человек пожилой и мало чего боюсь, не скрываю - зацикленность разговоров, касающихся искусства, на формальных моментах. Когда-то это было объяснимо; сейчас становится дурной традицией, поскольку все-таки, кроме игры форм, есть главное - смысл. Формы, какие бы ни были прихотливые или подчеркнуто простые, нужны только для того, чтобы донести до читателя смысл. И о смысле стало уже давно как-то неловко говорить: все боятся быть похожими на советских учительниц средней школы. Эта боязнь какая-то глубоко детская и провинциальная. Но мы уже взрослые и культурные люди! Не надо бояться быть похожими на учительниц, они очень часто говорили более здравые вещи, чем в своих эссе писал мой любимый Владимир Набоков, как это ни парадоксально. И то, что искусство должно служить истине, добру и красоте - это так; потому что иначе оно будет служить лжи, злу и уродству, третьего не дано. Если мы говорим о настоящем искусстве, которое как-то задевает читателя, - оно не может быть нейтральным. Как мне сейчас кажется, те цели, которые я перед собой ставил, не изменились: смеяться над тем, что смешно; плакать над тем, что должно вызывать слезы; гневаться на то, что достойно гнева». Что ж, под этим я готов подписаться.

Еще одно стихотворение из «Греко-римокафолических песенок и потешек». Диалог верующего и деиста посредством мобильной связи:

СМС-диалог

— …Спасибо, мне очень лестно.
Но боюсь, те стишки, которые я пишу сейчас,
Тебя разочаруют —
Уж очень они православные.
А ты-то известный нехристь (смайлик)

— Отнюдь. Я — деист.
А как прижмёт,
Так тут же вспоминаю "Отче наш”
И даже "отцов-пустынников” (смайлик)

— Вот и молодец! (смайлик)
Но вообще-то деист это и означает нехристь.
Робеспьер, например.

— Угу. И Валленберг.

— Ага, и Гитлер.
Да примеров можно навалить сколько угодно!
Речь же о нравственности Творца,
а не твари.
Верить в Бога
"распятого за ны при понтийстем Пилате”
практически невозможно.
Но Его можно любить.
А Бог не распятый,
Всякий ваш Верховный Разум,
При ближайшем рассмотрении
Жестокий и циничный тиран.
Да я тогда лучше
Как честный штабс-капитан
Бунтовать буду
с лордом Байроном (смайлик)

— Бессмысленный какой-то спор.

— У деизма — тьма резонов,
У теизма — вовсе нет!
Но сквозь тьму резонов оных
Еле-еле виден свет!

Светит точечка одна,
Не сгорает купина!
(смайлик)

Христианская проповедь в форме «песенок и потешек» – явление в русской поэзии, если я не ошибаюсь, беспрецедентное. Кибиров соединяет неопалимую купину со смайликом, чего до него, кажется, никто еще не делал и это, на мой взгляд, очень плодотворный опыт. Тяжеловесная серьезность, с которой обычно произносятся проповеди, не столько напоминает игравшего словами Христа, говорившего при этом как власть имеющий, сколько книжников и фарисеев. Доброму слову подобает улыбка как святым, по слову Григория Богослова, подобает некоторая веселость. И спасибо Тимуру Кибирову, что он напомнил об этом. Еще две песенки:

"Я не спорю, Боже, Ты свят, свят, свят,
Говорил Творцу человек, —
Только Ты-то бессмертен и всемогущ,
Прохлаждаешься вечно средь райских кущ,
Ну а мне, слабаку, в мой коротенький век,
Мне прямая дорога в ад!
Посмотрел бы я, Боженька, на Тебя
Будь я как Ты, а Ты будь как я!
Я бы тоже, конечно же, стал бы свят,
Ты бы тоже отправился в ад!”

Отвечал, подумав, Творец ему —
"Ты во многом, сыночек, прав.
Что ж, давай я стану такой как ты,
И пример покажу такой красоты,
И бессмертье, и мощь добровольно отдав<
И сойдя в могильную тьму,
Что, конечно, пример ты возьмёшь с меня!
Я ведь стал как ты, станешь ты как я
Только Слову поверь моему!
Станешь ты, Адам, как когда-то свят!
Взвоет в страхе бессильный ад!”

Но глядя на смертные муки Его
Отвечал Творцу человек —
"Не хочу Человеком я быть таким!
Я хочу быть лучше богом живых,
Покорившим сей мир, продлившим сей век
Всемогущим владыкой всего!
Насмотрелся я, боженька, на Тебя!
Я не буду как Ты, Ты не станешь как я!”
И пошёл человек от Креста назад,
А Спаситель сошёл во ад.

Теодицея

Иван Карамазов, вернувши билет,
В свой час отправился на тот свет.

Прямиком направляется Ваня в ад,
Но старый знакомец ему не рад.

Говорит Карамазову старый бес:
"К сожалению, место твоё не здесь.

Я б тебе показал, как нос задирать,
Но тебя не велено к нам пускать.

Quel scandale, Иван Федорыч, quelle surprise!
Атеист отправляется в Парадиз!”

И несут его ангелы к Богу в рай,
И Пётр говорит: "Ну, входи, давай!”,

Но, блеснувши стёклышками пенсне,
Говорит Карамазов: "Позвольте мне

Самому решать, куда мне идти!
Мне противно в обитель блаженства войти,

Когда там, на земле, мученья одне,
Когда гибнут во страхе, в огне, в говне

Ладно б взрослые! — Дети! Они-то за что?!
Как Ты смотришь на это, Иисус Христос?

Как Ты нам в глаза-то смеешь смотреть?!”
И тогда Магдалина, не в силах терпеть,

Заорала: "Ты что, совсем очумел?!
Ты с кем говоришь-то?! Да как ты смел?!

Как же можно так не понять ничего?!
Да взгляни, белоручка, на руки Его!”

И долго её усмирить не мог
Распятый за Ваню Бог.

«Эта книжка – сказал Тимур Кибиров в интервью «Нескучному саду» о «песнях и потешках» – «дайджест» всего, что я написал. Одно стихотворение там 1986 года. Кроме всего прочего (хотя это двадцатая по степени важности цель) мне хотелось сказать: всё, хватит, я никакой не «современный автор», я совершенно дремучий моралист! И был им всегда. Вот, пожалуйста смотрите: и в 1986 году я писал то же самое, и считаю, что это правильно. Может, я это даже с излишней запальчивостью доказываю. Мы живем в культуре настолько сумасшедшей, что кто-то может углядеть в этом эпатажный жест». И далее: «Мне хотелось показать, что о Христе можно говорить, не впадая ни в кощунство, ни в такое елейное стилизаторство, которое делает бессмысленным высказывание, потому что пролетает мимо ушей. Я попытался то, что люблю, выразить так, чтобы люди, как и я, не укорененные в церковной традиции, а может, вообще не связанные с христианством, что-то поняли. Почувствовали, что это живое и самое важное, что есть».

Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Ты не жди, петушок, до утра.
Сквозь кромешную тьму
Кукарекни ему,
Пожалей ты беднягу Петра!

Петушок, петушок,
Он совсем изнемог.
Тьма объяла земные пути.
Кукарекнуть пора,
Ибо даже Петра
Только стыд ещё может спасти.

o-k-kravtsov.livejournal.com