Ивана я узнал, когда уже учился играть на баяне в Доме пионеров. Нет, не там я его встретил, а его привел к нам домой отец, который решил с гармони, перейти на баян. Отец был отменный гармонист и, поэтому, всё моё детство прошло под её звук. Почему он «на старости лет» решил заняться баяном, я не знал но, если он взялся, то он все делал хорошо. Иван ему нужен был для обучения, да я думаю и для общения и он ходил к нему брать уроки. А потом, когда у меня, тоже что-то стало получаться, то Иван пришел к нам домой. Нет, я подозревал, что его пригласили и для того, чтобы меня подучил, но это уж слишком высокая честь была для меня. Меня, и так учил в Доме пионеров, мой дальний родственник Володя Махов, который был бы самым лучшим баянистом в городе, если бы не Иван. Отец достаточно быстро освоил баян, что и меня подогревало иметь успехи. Все говорили, что я талант, что еще немного и стану настоящим музыкантом. Но слыша, как играет отец или Володя, я понимал, что до музыканта еще далеко. А слыша, как играет Иван, я понимал, что толку в моем обучении вообще мало. Как он играл, нужно было не только слышать, но и видеть. Во первых, было поразительно, что Иван всегда улыбается. Во вторых, он и не играл совсем. Игра на баяне, предполагает: взять инструмент и сесть, как положено, правильно «тянуть меха» и, конечно, «бегать» пальцами по клавишам. У Ивана получалось все иначе. Инструмент сам просился на колени и, когда он протягивал к нему руки, то, как ласковая собачка запрыгивал к нему на колени и укладывался там, прижимаясь к Ивану всем своим перламутровым телом. Садиться, как положено, Иван тоже не умел, он обтекал своего любимца руками, склонял баяну на плечо голову и они начинали звучать. Как он там растягивал меха, как он «бегал пальцами» уже вообще не имело значения, поскольку музыка лилась из них с баяном, как поток родниковой воды. Это были не звуки, это было чувством и космосом. Иван лежал на плече у друга баяна и улыбался. Вальсы, марши и… он играл подряд, без остановки и пауз. Просто, одна мелодия переходила в другую, и поток окрашивался другим цветом. Другое дело эмоции, которые захватывали слушателя. Они были удивительными. Даже если другие баяны играли для того, чтобы помочь людям петь, плясать, или просто страдать, то под баян Ивана, самые голосистые певицы боялись петь и только шёпотом проговаривали слова песен, стараясь не пропустить музыку. А чтоб кто-то плясал под его игру…. Когда, однажды я услышал как Володя мой отец и Иван играли вместе, я был поражен, что одинаковые баяны, могут играть так по-разному. В городе они довольно быстро определились. Иван конечно лучший баянист, Володя - второй, а батя, после нескольких музыкальных «стычек», вышел на третье место. Но, когда они играли вместе, различие было налицо. При этом, и отец, и Володя, тоже старались играть хорошо. А Иван не старался, он просто лежал наклоненной на бок головой на баяне, улыбался, и баян его делал всё, чтобы все вокруг, вслед за ним, или радовались, или грустили, или.., или плакали. Плакали обязательно. Было несколько произведений, при исполнении которых Иваном, плакали все. Это «Синий платочек», это «На сопках Манчжурии» и «Прасковья». При этом Иван, как то подводил к ним так, что мелодии еще не было но, становилось понятно, что следующей будет она и, у всех начинало щемить в горле и наворачиваться слезы. Правда был признак - прежде чем заиграть мелодию Иван, не переставая улыбаться и не меняя выражения лица, начинал плакать. У него начинали течь слезы и становилось понятно, что следующей будет «она» - мелодия, которую все ждали. Причем, он не играл их в классическом, цельном варианте, он фантазировал ею, повторял какие-то отрывки, переставлял местами куплеты и припевы, он мог играть - играть и, вдруг, начать с начала и это было, лишь с одной целью - получить от баяна и мелодии все, что тебе надо для удовольствия и радости чувств. Я никогда больше не видел и не слышал, чтобы кто-то, так же играл на баяне. Видя, как современные «электро - баянисты» дергают инструмент, режут звуками воздух, и пытаются украсить игру, своими ужимками и костюмами в стразах, я впадаю в уныние. Причем, я понимаю, что уныние и щемление в сердце от того что я, не могу объяснить то, что слышал и, никогда не смогу больше этого услыхать. Это, как ушедшее детство, которое можешь вспомнить, но не можешь вернуть. Провожать Ивана домой, было моё любимое занятие. Идя с ним рядом, я чувствовал свою причастность к замечательному человеку, гордость, что иду рядом с ним и тихую радость, что и тебя считают музыкантом, хотя бы потому, что ты идешь рядом с Иваном. Баян он свой никогда не носил, так как всегда находился человек готовый понести ему баян. Поэтому, Ивана невозможно было увидеть в одиночестве. Кроме того, еще пара-тройка мальчишек тащились рядом потому, что Ивану можно было задать вопрос и услышать тихий ответ. Ходил он медленно и получалась хорошая беседа. Дядя Иван, а слышал… (называлась песня, прозвучавшая на радио)? - начинался разговор. Конечно, слышал - отвечал Иван. И как она Вам? - продолжал собеседник. И ответ Ивана потом гулял по городу, как истина «в последней инстанции». В любом споре, главным аргументом в твою пользу было - «А Иван про неё сказал…». Правда, у оппонента, иногда, на это же произведение, было другое мнение Ивана, но своё, он никогда не менял. Знали его в городе, кажется все. И, не только потому, что он был непременный участник всех конкурсов баянистов, но и по тому, что он был хороший человек. Люди, видя его издалека, меняли свой маршрут, чтобы пройти мимо него и громко поздороваться с ним и прикоснуться к нему. Почему нужно было к нему прикоснуться, я не понимал, но сам тоже так делал, когда видел Ивана. Поразительно было, что он практически всех узнавал и здоровался, называя имена. Конкурс баянистов в городе ожидали. К нему готовились, к нему группировались для поддержки выступающих. Причем, зрители на конкурс, собирались в клубе им. Ленина и так в количестве аншлага, но при вопросе друг - другу - «Ты на баянистов пойдешь?» У всех был стандартный набор размышления

- «А Володя Махов будет?»

- «Будет!»

- «Еще кто-то там (две -три фамилии) будет?»

- «Будет!»

И, в заключение вопрос:

- «А Иван будет?»

- «Да вроде обещал!»

- «Ну, тогда пойду». Конечно, слушали всех и тяжело переживали за ошибки и срывы в выступлении претендентов. А претенденты «боролись» только за 2 и 3 места. Первое даже без сомнений было за Иваном, и он не выходил на сцену соревноваться, он выходил для наслаждения всем. Я бывал и в гостях у Ивана. Малюсенькая, метров 10 комната. С минимальным набором мебели и посуды и несколько старых баянов, стоявших в разных местах. Жена, как и Иван всегда улыбалась. Они, всегда говорили тихо и нужно было, или прислушиваться к тому, что они тебе скажут, или соглашаться, не поняв, так как переспрашивать их было, как то неудобно. Я не видел, чтобы он репетировал мелодию. Не видел, как он её изучает. Видел, как однажды он услышал новую, незнакомую песню на радио (которое у него всегда было включено) взял баян и, следующий куплет играл уже с вариациями, лучше, чем он звучал в эфире. Это поражало. Это вызывало тихое восхищение и детскую зависть. Зависть была, не только к тому, что баян так любит Ивана, но и к тому, что Иван был слепой. Я, не раз закрывал глаза и пытался «жить», как он в темноте. В темноте находил баян, в темноте садился с ним нащупав стул, в темноте надевал на плечи, пахнущие новой кожей ремни, как Иван в темноте клал щёку на холодную поверхность баяна, и… и, пальцы просто беспорядочно бегали, подражая бегу пальцев Ивана, но музыки не было. После долго закрытых глаз, мир вспыхивал передо мной, ярким солнечным светом. И желание бежать на пруд, кататься на гиганах, прятаться в кустах сквера, играя с пацанами в войнушку, перебивало желание быть слепым музыкантом. Иван не был профессиональным музыкантом. Он, как все, зарабатывал себе «на хлеб насущный» тяжелым трудом на «предприятии слепых». Я был в их цеху, где они сидели рядами и под звук радиоприемника собирали электро- выключатели и розетки. Так как у Ивана были музыкальные пальцы, то ему доставалась самая мелкая и кропотливая работа - болтики и гаечки. Насколько я помню, он ходил всегда в передовиках и дома у него, лежала стопочка почетных грамот. Иван потерял зрение в войну. Я не знаю, совершал ли он на войне подвиги. Не знаю, какие награды у него были, так как баянисты носили мягкие пиджаки и ничего не цепляли на них, так как, все равно ремнями и мехами баяна все срывало. Да и баян орденом можно было поцарапать, а его хранили, чтобы при случае, накопив деньги, купить новый, (как мечтали все баянисты) пятирядный. Но я знаю, что в нем было столько радости и любви, что хватало на всех, кто слышал их с баяном. Я знаю, что он и сейчас для меня герой, который не отчаялся, не озлобился на свою судьбу, не ударился пить и гулять, а стал Иваном - баянистом, приносящим радость и неземное наслаждение от музыки. Иван был Святым! Его давно уже нет. Музыка его живет в сердцах слышавших её. А Иван пусть живет в Ваших сердцах. И нажимая на клавишу выключателя, помяните вы его молитовкой!

Источник