Мы знаем о тысячах священнослужителей, прошедших через голгофу ГУЛага. Немало их полегло и в годы Второй мировой войны, защищая своё Отечество. Эта страница новейшей истории мало изучена. Тем более ценны воспоминания участника партизанского движения в Белоруссии Павла Раины, многие годы возглавлявшего приходской совет Серафимовской церкви при знаменитом Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге. Он был подпольщиком, партизаном, в 14 лет получил орден Боевого Красного Знамени.

...На рассвете 9 октября 1943 года в приходскую церковь белорусского села Хойно ворвались фашисты. Священнику Косьме Раине приказали разоблачиться, его повели в полицейский участок, обыскали. Документы и часы офицер отдал переводчику. "Вам они больше не понадобятся", - сказал он. И два солдата-чеха повели батюшку на расстрел.

Протоиерей Косьма Раина был потомственным священником. Его отец плавал на военных российских кораблях и скончался от ран, полученных в битве при Порт-Артуре. Немецкая оккупация застала его с большой семьёй (у него было семеро детей) в Пинском районе Брестской области. На оккупированных территориях при содействии немецких властей создавались автокефальные церкви, независимые от Москвы. Немало священников соблазнила эта независимость. Но многие всё же остались верными Московскому Патриархату, памятуя о том, что никогда ещё в российской истории семена разделения и вражды не приносили доброго плода.

Эта верность была далеко не внутрицерковным делом, а молитва "о стране нашей, властях и воинстве ея" приобретала в условиях оккупации политический смысл. Оккупационные власти требовали молиться "об освобождении страны российской и победоносном германском воинстве". Но отец Косьма каждый раз читал молитву о русском воинстве. А когда на него доносили, говорил, что забылся, прочитал по инерции.

Нет, не большевикам служил он, а пастве своей, народу православному, на плечи которого обрушилось тяжёлое бремя войны. Народ этот день и ночь шёл на восток по лесным и полевым дорогам - беженцы, раненые, окруженцы... Матушка давала им хлеб, варёную картошку, одежду, обувь, лекарства. Раненые причащались, многие просили молитв за павших товарищей, за себя и близких. Народ уходил в партизаны. После пасхального богослужения отец Косьма объявлял сбор подарков для детей, раненых и партизан. А через несколько дней, обливаясь слезами, отпевал расстрелянных и сожжённых жителей деревни Невель. Потом ехал в глухую деревеньку Семиховичи - на базу партизан, - и в небольшой церквушке, которую, смалодушничав (Бог ему Cудия), бросил молодой священник, причащал больных и раненых, крестил детей, отпевал умерших и погибших.

Как учителя уходили в гетто с учениками, как врачи принимали смерть вместе с ранеными, так и священники разделяли во время войны судьбы прихожан.

Иерей Иоанн Лойко* принародно благословил сыновей Владимира, Георгия и Александра идти к партизанам. "Моё оружие на врази крест святой, поруганный супостатами, и слово Божие, а вы будьте Богом хранимы и честно служите Батьковщине". Отца Иоанна каратели сожгли вместе с прихожанами в церкви. После войны на месте того страшного пожарища установили обелиск, где поначалу было и имя священника, но потом оно исчезло.

Священник Николай Пыжевич, друг отца Косьмы, помогал раненым красноармейцам, был в добрых отношениях с партизанами и даже распространял листовки. Донесли. В сентябре 1943 года в Старое Село нагрянули каратели. Батюшка выскочил в окно и уже почти скрылся в лесу, но, оглянувшись, увидел, что дом его, где остались жена и пятеро дочерей, заколачивают досками и обкладывают соломой. "Я здесь, - закричал он, - меня берите, Богом прошу, детушек невинных пожалейте...". Офицер ударом сапога бросил его на землю и расстрелял в упор, а тело священника солдаты бросили в уже пылающий дом. Через какое-то время полностью было уничтожено всё село, жителей его сожгли в храме.

Летом 1943 года к командиру партизанского соединения генерал-майору В.З. Коржу обратились родственники погибшего... полицая. Никто, мол, не соглашается отпевать покойника, не пришлёте ли своего партизанского священника? В отряде служил тогда протоиерей Александр Романушко. В сопровождении двух партизан-автоматчиков он явился на кладбище. Там уже стояли вооружённые полицаи. Облачился, немного помолчал. И вдруг сказал:

- Братья и сестры! Я понимаю большое горе матери и отца убитого. Но не наших молитв заслужил во гробе предлежащий. Он - изменник Родины и убийца невинных стариков и детей. Вместо вечной памяти мы все, - он высоко поднял голову и возвысил голос, - произносим: "анафема"!

Собравшиеся оцепенели. А священник, подойдя к полицаям, продолжил:

- К вам, заблудшим, обращаюсь: пока не поздно, искупите перед Богом и людьми свою вину и обратите оружие против тех, кто уничтожает наш народ, в такие вот могилы закапывает живых людей, а в храмах заживо сжигает верующих и священников...

К партизанам отец Александр привёл почти целый отряд и был награждён медалью "Партизану Отечественной войны" I-й степени.

9 октября 1943 года два солдата-чеха повели на расстрел протоиерея Косьму Раину. Возле церкви он пал на колени и стал усердно молиться. Сколько прошло времени, не помнит, но когда поднялся с колен, возле себя никого не увидел. Перекрестившись, батюшка с молитвой двинулся в сторону кустарника, а потом опрометью кинулся в лес.

Пришёл в партизанский лагерь, где встретился с сыновьями. Вместе отвоёвывали они у немцев свою матушку, которую вместе с другими партизанскими жёнами и детьми хотели было отправить в концлагерь. За праздничным столом семье приходского священника удалось собраться лишь в 1946 году. Последние годы жизни отец Косьма провёл в посёлке Ольгино под Питером, вместе с матушкой и дочерью Ангелиной, работавшей здесь участковым врачом. Погребён он здесь, в Серафимовской церкви, у алтаря.

Журнал "Русский дом"

*Комментарий: О. Иоанн Лойко служил в Свято-Покровской церкви д. Хоростово.