Совсем недавно читатели смогли ознакомиться с книгой-воспоминанием вице-губернатора Могилева в 1915—1917 гг. В.А. Друцкого-Соколинского (1880-1943) «На службе Отечеству, записки русского губернатора». Приведем некоторые яркие примеры о пребывании в Могилеве Царской семьи из этой книги.

Автор рассказывает о той праздничной торжественной атмосфере, связанной с первым приездом Государя Николая II 22 августа 1915 года в Могилев. Народ ликовал, слышались звуки гимна и громкий колокольный звон. В кафедральном соборе состоялся благодарственный молебен, совершенный Преосвященными Константином и Варлаамом. Вице-губернатор часто встречался подолгу службы с Государем.

Вот как он описывает поразивший его облик царя во время одной из встреч: «…Я не отрывал глаз от лица и фигуры царя. И тут только я понял то удивительное обаяние, которое испытывали все без исключения люди, приближаясь к нему и говоря с ним. Все в нем сквозило изумительным безупречным благородством и притом благородством русским, национальным… Однако кроме обаяния благородства, исходившего от всей фигуры царя, главным оружием, покорявшим сердца, были его глаза. Они были прекрасны по той благости, которая в них читалась. Большие и грустные, они как бы отражали в себе вечную скорбь отца неизлечимо больного ребенка и скорбь мужа больной, властной, но нежно любимой женщины, и скорбь царя, испытуемого Промыслом обожаемой им Родины. Глаза Императора отражали скорбь его души, отражали и покорность воле Творца. Отсюда, мне кажется, эта благость очей царя, этот спокойный и ровный их блеск… их какая-то детская чистота и благостность…»

В бывшем губернаторском доме протекала в дальнейшем глубоко деловая, трудолюбивая и не парадная жизнь Государя. Официальным историографом ставки был Д.Н. Дубенской, генерал-майор, бывший редактор-издатель газеты «Русское чтение», редактор журнала «Летопись войны» (1914—1917 гг.). По его воспоминаниям: «на верху, на втором этаже губернаторского дома находилась зала в четыре окна, с обычной простой провинциальной мебелью, небольшим письменным столом, диваном, затем в два окна спальня его Величества и наследника с походными кроватями, умывальником, туалетным столиком, несколькими стульями. Тут же обычно стояли сапоги в колодках, и висело какое-то платье в чехлах. У кроватей многочисленные образки, крестики…

Вся обстановка жизни Государя была скромна и проста до чрезвычайности. Часть свиты Государя и чины министерства двора размещены были в бывшем здании окружного суда (сейчас это здание областного краеведческого музея), в котором во время Ставки было управление дежурного генерала. Дежурные флигель-адъютанты имели квартиру в гостинице «Бристоль» (сейчас это здание училища культуры), там же размещалось штабное собрание.

Трудовой день Государя начинался рано и был расписан поминутно. Трудовая жизнь у царя и его сотрудников не прекращалась и праздниками, когда его Величество бывал всегда у обедни, а накануне — у всенощной. Каждый день начинался с молитвы и ею заканчивался.

Первыми шагами Николая II стали решительные меры по восстановлению упавшей до критической черты дисциплины русской армии. Не менее решительно Николай II приказал прекратить искажения о потерях и успехах противника, чем грешили донесения многих генералов, опасавшихся «строгого» Великого князя Николая Николаевича. Одновременно с этим Государем было проявлено упорство и настойчивость в организации усилий по улучшению снабжения армии оружием и боеприпасами, а также уделено большое внимание перевооружению русской армии. Великий князь Андрей Владимирович вспоминает: «Как неузнаваем штаб теперь. Прежде была нервность, известный страх. Теперь все успокоились. И ежели была бы паника, то Государь одним своим присутствием вносит такое спокойствие, столько уверенности, что паники быть уже не может. Он со всеми говорит, всех обласкает; для каждого у него есть доброе слово. Подбодрились все и уверовали в конечный успех больше прежнего».

Новый начальник штаба генерал Алексеев также говорил об этом свойстве личности Императора: «С Государем спокойнее. Его Величество дает указание, столь соответствующее боевым стратегическим задачам, что разрабатываешь эти директивы с полным убеждением в их целесообразности. Он прекрасно знает фронт и обладает редкой памятью. С ним мы спелись. А когда уезжает Царь, не с кем и посоветоваться».

Стабилизация фронта в 1915 году и преодоление общего кризиса на восточном фронте — главное последствие принятия Николаем II верховного командования.

Читая воспоминания князя Н.Д. Жевахова, особо обращаешь внимание на точные характерные штрихи воссоздаваемых им человеческих портретов.

«У Государя, — отмечает автор, — не было ни одного искусственного жеста, не было ничего деланного, Царь был воплощением искренности и простоты… смирения. В октябре в соборе по случаю тезоименитства наследника цесаревича Алексия, состоялось торжественное Богослужение. После литургии архиепископ Могилевский и Мстиславский Константин отслужил молебен о здравии августейшею именинника».

Впервые князь Жевахов наблюдал за царевичем Алексием, как раз во время его дня Ангела, по этому поводу приглашенный на высочайший завтрак в губернаторском доме. «Я не знал, на кого смотреть: на Государя ли и его характерные движения, в коих сказывалось столько породы и царственного благородства, или па наследника, который был в праздничном настроении и с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться, и который своим появлением как-то сразу изменил атмосферу сдержанности, царившую в зале, после чего почувствовали себя увереннее и свободнее…

Я искренне любовался и восхищался им и той непосредственностью, какая была им унаследована от Государя. Это был уже большой мальчик (11 лет), однако совершенно далекий от сознания того положения, какое готовила ему жизнь… В нем не было ничего деланного и искусственного, никаких намеков на тщеславие… Его движения отражали не только безоблачную чистоту, но и задушевность, сердечность и простоту и говорили о тех методах воспитания, какие применялись его мудрою матерью, озабоченной, прежде всего нравственной стороною воспитания своих детей…"

В Могилев сравнительно часто приезжала Государыня Александра с дочерьми Ольгой, Татьяной, Марией, Анастасией. Первый приезд был в октябре 1915 года. В своих воспоминаниях вице-губернатор В.А. Друцкой-Соколинский пишет, что тогда на могилевской военной платформе он всматривался в лицо Императрицы, стараясь прочесть в нем те чувства, те мысли, которыми была полна эта несчастная женщина. Скромные, темных цветов платье Государыни и Великих княжон на фоне серых солдатских шинелей, полное отсутствие придворной дворцовой пышности и церемонности, серые, минорные, печальные тона природы Могилева, отражались на серых озабоченных лицах всех встречавших царицу и всех приехавших с ней.

Что Государыня была глубоко несчастна, это виделось сразу, это бросалось в глаза. Горе было доминирующим выражением этого красивого и по привычке улыбающегося лица. Страдания за больного сына, за Россию, охваченную пламенем войны, отражались на ее лице.

С начала войны Александра Федоровна и старшие княжны прошли обучение и стали сестрами милосердия в Царскосельском госпитале. Весь их день был посвящен раненым, им они отдавали всю свою заботу и любовь. Ободрял страдающих и царевич Алексий, подолгу разговаривая с воинами. Государыня делала свою работу с тихим смирением и неутомимостью человека, которому Бог предназначил это служение.

Из воспоминаний флигель-адъютанта А. Мордвинова: «Помню один день в Могилеве, во время последнего приезда царской семьи, когда одна из Великих княжон мне сказала: «Мама хочет быть у всенощной не в штабной церкви, а в городском монастыре и просит вас сопровождать нас». Кажется, это было накануне 21 ноября 1916 года, так как именно в этот день Могилевский епископ сказал свою, разнесшуюся по всему городу, проповедь, которая начиналась словами: «Сегодня мы празднуем Введение во храм Царицы Небесной, а вчера в наш храм вошла незаметно Царица земная…»

Мы вошли никем не замеченные в церковь и смешались с молящимися. Императрица купила свечи и сама, как и Великие княжны, поставила их перед чудотворной иконой (по воспоминаниям монахини Марии (Вырубовой), это был Братский монастырь, где находилась чудотворная икона Могилевской Божьей Матери). Все движения Государыни: земные поклоны, приемы, с которыми она ставила свечку, крестилась, прикладывалась к образам, — меня поразили изумительным сходством с движениями простых религиозно-настроенных русских женщин. Только женщина, родившаяся и выросшая в старинной православной среде, проникнутая православными обычаями, сознающая всю ценность церковных обрядов, даже думающая простодушно по-русски, могла таким внешним образом выражать свое молитвенное настроение…"

Весной 1916 года в мае на престольный праздник к храму Святителя Николая Чудотворца собралось множество народа. Знали, что в этот день здесь будет молиться Царь. Когда мимо группы мальчишек проходил Царь, то его добрые, с грустинкой глаза остановились на белоголовом мальчике, десятилетнем Сеньке Халикове. Государь достал из кармана золотой пятирублевик и вложил в детскую ручонку. Рядом шла Царица Александра и щедро раздавала милостыню, вынимая монеты из сумочки. Началась Литургия. Царь с Царицей, преклонив колена, молились на левом клиросе. Торжественно звучал гимн «Боже, Царя храни». Старик Симеон, недавно почивший о Господе, прожил почти век и до конца своей жизни хранил царскую милостыню, поутру, помолившись, целовал эту монету. Вечная ему память!

По воспоминанию могилевчанки Л.Н. Логвиновой, 1903 г. рождения, цесаревичу Алексию в Могилеве нашли двух мальчиков-сирот из кадетов — Женю Макарова и Васю Агеева. Мальчики подружились, и один из них впоследствии переехал в Царское село с семьей. Цесаревич Алексий во время поездок на прогулки по окрестностям Могилева и по городу всегда сидел в автомобиле рядом с отцом, улыбался прохожим. Для него устраивались игры с могилевскими детьми то на «валу», то где-нибудь в лесу близ города. Однажды царская семья остановилась около дома старого учителя, жившего на окраине города и ожидавшего проезда. Вся семья кланялась ему как родному, и все улыбались. «Государь ходил по улицам, как простой гражданин с женой и детьми, без всякой охраны, — говорили старые люди, — очень любил детишек. Встречая их, останавливался, гладил по головкам, разговаривал с ними, одаривал».

Могилевчанка  В.П. Орлова вспоминала, по рассказу матери, как она получила в детстве царское благословение. Ее отец, Прокопий Михайлович Орлов, до революции считался одним из лучших поваров в Могилеве, генералов кормил. Именно он был удостоен чести готовить для Государя и его домочадцев. Жена его Юлия помогала мужу на кухне, а в свободные минуты возилась с Верочкой, которой в ту пору было всего полтора года. С ней на руках шла по дому. Государыня Александра, увидев ребенка, неожиданно остановилась, улыбнулась и сказала: «Какая хорошенькая девочка!» Подержала малышку на руках, по щечке погладила и пошла дальше с мужем рука об руку.

В семье последнего Императора существовали удивительно гармоничные, идеальные отношения. Их было семеро — семь «я», — и когда их убивали, то в их лице убивали русскую семью, и именно с этого дня не стало мира и благополучия в русских семьях.

Расстрелянная царская семья сегодня стала иконой семьи, иконой возрождающейся России и Белой Руси.

/tour.mycity.by/

С августа 1915 по ноябрь 1917 в Могилёве находилась Ставка Верховного Главнокомандующего и император Николай II со своей большой семьёй во время нахождения в ставке посещал Свято-Никольский собор.

Летом 2000 года, то есть во время канонизации Николая II Русской Православной Церковью в Могилёве чудесным образом был обнаружен портрет императора, который ныне освящен как икона и расположен в левом приделе Свято-Никольского собора, названном в честь Святых Царственных мучеников. К иконе приделана 5-рублевая монета, которую царь-император Николай II подарил мальчику Семену Халимову во время посещения храма.